Он из тех людей, которых психологи относят к группе риска по подверженности синдрому эмоционального выгорания. Он не считает себя героем. Он просто любит жизнь.

О профессии и о себе
Призвание — сложная категория. Человек его находит, или оно находит человека? Я стал врачом уже после того, как год отработал по специальности. Главную роль в выборе профессии сыграли родители, хотя сами они не медики. Наверное, они лучше знали меня в тот момент, чем я сам. А вот детская гематология — сознательный выбор. Мне всегда нравилась мудрость одного из философов: «Если хочешь не иметь конкурентов, выбирай самый тяжелый путь». До этого работал по распределению в Калмыкии обычным педиатром, вернулся в Ростов и поступил в клиническую ординатуру. Большую роль в моем выборе сыграла заведующая отделением детской онкогематологии Альбина Александровна Чигрина, педиатр высокого уровня и замечательный человек. Видимо, она тоже увидела во мне потенциал.
В детской онкогематологии тогда все было очень сложно. Переломным моментом стало открытие границ, когда мы смогли воспользоваться опытом наших зарубежных коллег. В начале 90-х годов у нас уже были налажены контакты с городом-партнером Дортмундом. В 1992 году случилось, я считаю, революционное событие, когда с помощью немецких коллег для детей России и Казахстана, больных лейкозом, было открыто 12 центров. В конце октября 1992 года в Ростове открылся первый в России центр. Огромное спасибо хочу сказать Ольге Георгиевне Борзовой, которая тогда была главврачом больницы и очень много сделала для открытия центра. Минздрав, власти Ростовской области всегда относились к нам с пониманием, помогали. До открытия центра выживаемость детей с онкологическими заболеваниями составляла порядка 5%. Сегодня более 70% онкобольных детей удается не только сохранить жизнь, но и вернуть ее полноценность. До сих пор многим, даже врачам других специальностей, кажется, что лейкемия — это приговор. На самом деле большинство детей сегодня выздоравливают!

Врач — это диагноз
Я стараюсь разделять жизнь и работу, но — не получается. Я понимаю, что свои проблемы нельзя приносить в семью, но мне не удается. Я очень поздно женился. Основную часть жизни занимала работа. Наверное, горбатого могила исправит. У меня растет сын, сейчас ему два года, и я считаю его самой большой удачей в своей жизни. Я не пожелал бы своему сыну стать врачом. Нет, я не буду активно препятствовать, если он почувствует, что это — его путь. Вообще, здесь у меня двойственное чувство. Как отец, я бы гордился сыном, который выбрал такую профессию, но, опять же, как отец я не пожелал бы своему сыну таких сложностей, напряжения и душевных и физических сил, каких требует профессия врача. Я сужу по себе и по своим коллегам, все, кто пришел работать к нам и задержался, остался, — это патриоты профессии. В нашем отделении иначе не получается. Если надо будет, все те люди, которые здесь работают, останутся после работы на час, на два, на сутки... Врач, если образно говорить о профессии, — единственный человек, который в мирное время находится на войне. С войны нельзя просто повернуться и уйти, выбросить из головы.

О мечтах и планах

За последние 20 лет прорыва в области лечения лейкемии в мире не случилось. Основные успехи связаны с интенсификацией химиотерапии и купированием негативных эффектов от нее. Сейчас, и это мнение мировых специалистов, химиотерапевтические технологии достигли своего потолка. Резко повысить процент выздоравливающих можно только за счет развития новых технологий: генно-инженерных, молекулярно-биологических...
Трансплантация костного мозга уже давно и успешно применяется. Качество трансплантационных технологий с каждым годом становится все лучше и лучше. Если у нас внедрить эти технологии, то из 30% той самой печальной статистики еще более трети имеют шанс на выздоровление. Мы достаточно часто используем этот шанс, направляем пациентов в Москву, в Санкт-Петербург, за границу. Но очень важный фактор — время. Нам очень хотелось бы иметь возможность проводить трансплантации в Ростове, это — наша мечта. Я надеюсь, что мы будем работать в этом направлении, и даже потихоньку подбираю перспективные кадры в медуниверситете. Может быть, нам поможет взрослая гематология. Трансплантационные центры — взрослый и детский — могут быть объединены. Ведь трансплантаций костного мозга даже в масштабах нашей большой области требуется не так много. В жизни моя главная цель — достойно вырастить сына. Чтобы он стал хорошим человеком.
Говорят, что человеку с твердыми жизненными принципами приходится сложнее. Но так было во все времена, в любом обществе. Зато у такого человека нет внутренней пустоты, а есть внутренняя гармония. А это стоит преодоления сложностей!

О понимании, цинизме, авантюризме и мастерстве
Очень сложно иногда преодолеть непонимание, а ведь объяснить все нюансы нашей работы тем, кто с ней не связан, сложно, практически невозможно. А непонимание очень угнетает. Мы ведь приходим сюда бороться с болезнью детей, и тяжело, когда в этом деле не находится поддержки. Особенно поддержки тех людей, от которых ее можно ожидать.
Врач должен быть немножко авантюристом. Но этот авантюризм — отсутствие страха перед новым, перед экспериментом — должен иметь под собой очень прочный фундамент опыта, знаний и наблюдений. Врач — циник? Может быть... Но скорее он просто носит некие «доспехи», которые прикрывают не тело, а душу. Поэтому по лицу врача, по его реакции невозможно сказать, что происходит внутри. Это наша защита для того, чтобы даже когда чисто по-человечески не хватает сил, просто приказать себе и идти делать то, что должен.
Личность, которая была бы образцом для меня? Их много. Человек ведь не может быть совершенен во всем. У полководца есть дар тактика и стратега, у политика — дипломатии, у актера, поэта, художника — талант... Наверное, ценю людей-профессионалов. Конечно, при этом человек не должен быть негодяем. Но на самом деле профессионал, если он достиг уровня мастерства, не может быть негодяем. Мастеру это не нужно, это где-то в другой плоскости.

Про исполнение желаний
Если бы я мог совершить чудо для себя? Я бы хотел, чтобы снова была жива мама (она ушла три года назад), чтобы родители вместе радовались моим успехам, чтобы я мог делиться с ними своими мыслями, проблемами. Это было бы чудом.
На самом деле мы каждый день встречаемся с чудом. Любовь, например, чудо... А все остальное — в наших руках, и чтобы получить уважение, признание, добиться каких-то достижений в профессии, чуда не нужно, нужны просто усилия, нужно каждый день работать. Вот этот пресловутый синдром эмоционального выгорания (не люблю этот термин) для нас, врачей, особо опасен. Я очень стараюсь, чтобы этого не случилось с моими коллегами, которые работают в нашем центре. Иногда и сам чувствую приближение депрессии: появляется мысль, что уже достаточно поработал, пора все бросить, заняться чем-то другим, попроще. Но это только минутное настроение, потому что знаю, что именно здесь могу сделать больше, чем на любой другой работе, и потому что я люблю жизнь.

Досье
Карапет Суренович Асланян — главный гематолог Ростовской области, заведующий онкогематологическим центром Областной детской больницы. Дважды, в 2005-м и в 2013 г., становился лауреатом в номинации «Врач года», награжден благодарственным письмом Совета Федерации Федерального Собрания Российской Федерации.